Железная дисциплина, которая одна может обеспечить победу, является как раз обратной стороной «откладывания внутренней политики» и военной диктатуры. Откуда может взяться эта дисциплина? Должны же были эти господа извлечь какие-то уроки в Бадене и Пфальце [328] . Ведь несомненный факт, что дезорганизация армий и полное ослабление дисциплины были одновременно условием и результатом всех происходивших до сих пор победоносных революций. Франции понадобилось время с 1789 до 1792 г., чтобы заново организовать только одну армию Дюмурье, численностью приблизительно в 60000—80000 человек, но и эта армия вновь распалась, и во Франции не было, можно сказать, никакой организованной армии до конца 1793 года. Венгрии потребовалось время с марта 1848 до середины 1849 г., прежде чем у нее оказалась правильно организованная армия. А кто установил дисциплину в армии во время первой французской революции? Отнюдь не генералы, которые лишь после нескольких побед начинают пользоваться влиянием и авторитетом у импровизированных армий во время революции, а террор, проводившийся во внутренней политике гражданской властью. Боевые силы коалиции:
1. Россия. Предположение о 300000 человек, составляющих пригодные войска, из которых 200000 под ружьем на театре войны, преувеличено. Но это еще можно допустить. Однако через два месяца они не могут быть ни на Рейне (во всяком случае авангард не сможет быть на Нижнем Рейне, у Кёльна), ни в Верхней Италии. Для того, чтобы иметь возможность действовать одновременно и как следует организовать дислокацию вместе с Пруссией, Австрией и т. д., на это потребуется три месяца — русская армия не делает больше 2–2 1/ 2немецких миль в день и отдыхает каждый третий день. Прошло почти два месяца, пока русская армия появилась на театре военных действий в Венгрии.
2. Пруссия. Мобилизация: по меньшей мере, от четырех до шести недель. Расчеты на переход солдат на сторону противника, на восстания и т. д. очень рискованны. Но в лучшем случае Пруссия сможет располагать 150000 человек, а в худшем не будет иметь, очевидно, и 50000. Рассчитывать на треть и четверть — чистое шарлатанство; все зависит от случайностей.
3. Австрия. Столь же проблематично и необосновано. Здесь совершенно невозможен какой бы то ни был учет вероятностей a lа Техов. В лучшем случае Австрия, может быть, выставит, согласно данным Т[ехова], 200000 человек против Франции, в худшем случае не сможет дать ни одного человека и будет в состоянии противопоставить французам, самое большее,100000 у Триеста.
4. Союзная армия — две трети баварской армии пойдет, безусловно, против революции, а кое-где и еще кое-кто. В продолжение трех месяцев можно будет, во всяком случае, сформировать корпус в 30000—50000 человек, и вначале они будут достаточно хороши против революционных солдат.
5. Дания сможет сразу послать на фронт 40000—50000 хороших солдат. Шведы и норвежцы должны будут, как и в 1813 г., тоже принять участие в великом крестовом походе. Т[ехов] этого не предусматривает, равно как и Бельгию и Голландию.
Боевые силы революции:
1. Франция. Насчитывает под ружьем 430000 человек. Из них 100000 в Алжире. 90000, то есть четверть остатка, фактически не находятся под ружьем. Остаются 240000, из которых, несмотря на значительно усовершенствованные теперь железные дороги, через 4–6 недель смогут появиться не более 100000 человек на бельгийско-немецкой границе и 80000 на савойско-пьемонтской. Сардиния на этот раз попытается, как Бельгия в 1848 г., сыграть роль скалы в море; будет ли поэтому пьемонтское войско, в рядах которого и без того множество сардинских ханжески-набожных крестьянских сыновей, — по крайней мере, в его теперешнем виде, с аристократическими офицерами, — соблюдать верность революции, как это воображает Т[ехов], — это еще большой вопрос. Виктор-Эммануил взял себе за образец Леопольда, это опасно.
2. Пруссия —? 3. Австрия —? Это — в отношении регулярных, организованных войск. Что касается партизанских отрядов, то их явится легион, конечно, ни к чему не пригодных. Если в течение первых месяцев удастся составить из перешедших на сторону революции войск 50000—60000 боеспособных солдат, то это много. А откуда за такое короткое время взять офицеров?
Ввиду всего этого представляется более вероятным, что революция, если она разразится в ближайшем году, должна будет в первое время, — за неимением того, что дало Наполеону возможность быстро сформировать исполинскую армию, а именно хороших кадров, неизбежно отсутствующих во всякой революции (даже во Франции), — либо оставаться в состоянии обороны, либо ограничиться словесным провозглашением революции из Парижа и очень неудовлетворительными, заслуживающими порицания, вредными экспедициями типа Рискон-Ту [329] в более широком масштабе. Разве только рейнские крепости падут после первого штурма, и пьемонтское войско последует призыву гражданина Техова; или дезорганизация прусских и австрийских войск даст возможность немедленно овладеть Берлином и Веной, как центрами, и тем самым принудить Россию перейти к обороне; или вообще произойдут события, которых заранее нельзя предвидеть. Строить на этом свои расчеты a lа Техов и заниматься исчислением вероятностей — дело праздное и произвольное, как я уже в этом давно убедился на своем собственном опыте. Можно лишь сказать одно, что чрезвычайно много зависит от Рейнской провинции.
Впервые опубликовано в книге: «Der Briefwechsel zwischen F.Engels und K.Marx». Bd. I, Stuttgart. 1913
Печатается по рукописи
Перевод с немецкого
124
МАРКС — ЭНГЕЛЬСУ
В МАНЧЕСТЕР
[Лондон], 13 октября 1851 г. 28, Deanstreet, Soho
Дорогой Энгельс!
Ты, вероятно, видел в «Kolnische Zeitung» написанное мною заявление по поводу сплетен, распространяемых аугсбургской «Allgemeine Zeitung» [330] . Болтовня стала прямо невыносимой. Цель, которую эти олухи в последнее время преследовали своими непрерывными атаками во всех немецких газетах, как мне достоверно известно, состояла в том, чтобы поставить меня перед такой дилеммой: либо я должен был публично осудить заговор, а, таким образом, и наших партийных друзей, либо публично признать его и, таким образом, совершить «юридическое» предательство. Но эти господа слишком неотесаны, чтобы поймать нас.
Вейдемейер 29 сентября отплыл из Гавра в Нью-Йорк. Он встретил там Рейха, который тоже поехал за океан. Рейх был арестован вместе со Шраммом; он сообщает, что полиция нашла у Шрамма копию протокола, в котором содержится запись дебатов, вызвавших его дуэль с Виллихом, протокола от того самого вечернего заседания, когда он обрушился на Виллиха и ушел с заседания [331] . Этот документ написан его рукой, но не подписан. Таким образом, полиция обнаружила, что он — Ш[рамм], а не «Бамбергер», по паспорту которого он жил в Париже. С другой стороны, этот протокол еще больше запутал г-на начальника полиции Вейса и компанию тем, что наши имена оказались замешанными в эту грязную историю. Раз уж Шрамм совершил эту глупость, то утешением является хоть то, что этот «честный человек» будет наказан как раз за это.
Итак, Кинкель употребил присланные из Америки 160 ф. ст. на то, чтобы самолично отправиться вместе со своим спасителем Шурцем в Америку и производить там сборы {486} . Удачно ли он выбрал для своего отъезда туда как раз момент депрессии на американском денежном рынке, — это большой вопрос. Он избрал этот момент для того, чтобы попасть туда раньшеКошута, и льстит себя надеждой при какой-нибудь оказии публично обнять Кошута в этой стране будущего и прочесть во всех газетах: Кошут и Кинкель!